10-А класс
В память о школе и классной подруге
1
Вчера ей исполнилось семнадцать. В эти годы, еще бывшая недавно девчонка, ты становишься девушкой. Твое тело приобретает все лучшие очертания, и теперь ты уже достаточно оформившаяся девушка любуешься своей красотой. Ты достигла того возраста, когда в тебе все так юно, молодо и свежо. Ты, словно, распустившийся бутон, на который еще не успела упасть ни одна пылинка. Солнце светит и улыбается тебе чистой и откровенной улыбкой, и ты при этом делаешься все лучше и краше, твои лепестки стают все нежнее и прозрачней. Ты достигаешь той самой лучшей минуты жизни, когда свежесть и нежность, юность и энергичность, тонкость и красота, простота и любовь совмещены в тебе.
Именно такой выглядела Элина в свои семнадцать лет. Среди девушек ее возраста, она была самой развитой и красивой. Ее тонкие черты лица говорили не только о красоте, но и тонкой ее натуре. Небольшие, но всегда алые и пышные губы придавали ей много миловидности. Крыльями расходились черные шнурки бровей, под которыми с глубокой заметной искоркой горели ее карие глаза. От большого разреза глаз на чисто белом яблоке они казались еще черней и жгуче.
Сейчас Элина стояла у стола и своими тонкими от природы смуглыми руками перебирала подарки, подаренные ей друзьями вчера ко дню рождения. « Вот от Томки-Сорванца» - большая толстая книга, с каким-то очень загадочным названием. Привлекла ее внимание оригинальная шкатулка – «Ее придется предназначить для чего-нибудь особенного». « А вот и подарок Виктора!». Он не оригинален и не блистает своей внешностью, это самый скромный подарок и этим заслуживает еще большего ее уважения. Это все та же книга, которые обычно дарят друзья, но она о дружбе и любви, и конечно, настоящей, чистой, большой и вечной.
Элина открыла обложку книги и на первой странице прочла надпись:
«Дорогой Элочке в память о детской любви. Виктор.» Надпись была написана красивым каллиграфическим почерком, как их учили еще в первом классе.
«О, детской?» - удивилась Элина и тут же вспомнила себя маленькой первоклассницей, когда она осторожно выводила первые буквы и цифры в тетрадках специально разграфленных на уроке «Каллиграфия» - такой урок, где все учились красиво писать буквы. От этого у всех учеников были красивые почерки, несмотря на то, что к десятому классу каждый хотел выработать лично свой. Кто писал бисером, кто размашисто, но у всех наклонный под правильным углом и виделась твердость руки такого почерка, каждый из которых был по-своему красив.
Тогда Виктора еще не было в их классе. Мальчиков в их школе не было вообще. В первые пятидесятые годы школы были раздельными - женские и мужские. Лишь на четвертый год учебы в их класс привели мальчиков. А в пятом классе, когда Элина считала себя уже взрослой, рядом за парту к ней учительница посадила мальчика небольшого роста с взъерошенным чубом. Это был Виктор. Его голубые глаза всегда устремленно следили за движениями учителя, и Элине со стороны было видно его длинные ресницы, которые почти достигали бровей. Элина завидовала его ресницам и однажды, наконец, сказала ему:
- Зачем тебе такие длинные ресницы? Отдай их лучше мне…
Но Виктор ничего тогда не ответил, он знал, что Элина любит подшучивать над мальчишками. Однако не в шутку были сказаны ней эти слова, она действительно желала таких длинных ресниц, чтобы не она, а Виктор украдкой заглядывал в ее глаза.
« Может, это и было началом ее любви?» - думала теперь Элина.
В этот весенний день ее семнадцатилетия, вдруг за окном в воздухе закружились снежинки и тут же таяли, упав на землю. Они напомнили о том, что зима уже уходит, но ей еще не хочется расставаться с этими домами и городом, но весна наступает и ей приходиться уступить.
По этим мокрым от растаявших снежинок дорожках, их небольшого провинциального городка, медленно, качающейся походкой шел Виктор к себе домой, после дня рождения у Элины. Он ушел резко и неожиданно для всех гостей, ничего никому не объяснив и ей тоже. Но Элина все поняла - он ушел совсем..
Транспорта в нашем городе не было, только трамвай одного маршрута по центральной улице от вокзала до городского парка. Мы все ходили в школу пешком из всех уголков города. Школа наша русская, а всех детей в те годы родители старались определить только в русские школы, которых было не так много. Потому и стекались дети со всех сторон.
Элина жила далеко от школы и от дома Виктора. Надо было перейти из одного конца города в другой. Район, где жил Виктор назывался военный городок, в нем жили все военнослужащие со своими семьями, где рядом находилась воинская часть. В нашем классе было много детей военных. Но к десятому классу многие ушли, потому что их родителей перевели в другие города. Один Виктор оставался до десятого класса, хотя поговаривал, что после окончания школы уезжает с родителями в Мурманскую область.
Одна из наших соучениц Светлана, перед десятым классом уехала с родителями в Московскую область, куда перевели ее отца. Лишь позже мы узнали из ее писем, что в космический городок. Очень жаль было с ней расставаться, не дождавшись вместе окончания школы.
Виктор, Виктор, ты ушел, а она ведь долго смотрела тебе вслед, но ты ни разу не оглянулся. У тебя и в мыслях не было, что еще можно все исправить, если бы ты захотел разобраться во всем недоразумении ее слов. Но ты не подумал об этом, ты устремился поскорее уйти, также как когда- то спешил в этот дом, к ней, Элине.
Теперь ты для нее взрослый юноша, а не тот маленький мальчик с длинными ресницами, она любит тебя уже не детской, а взрослой любовью. Она хочет и ждет от тебя того же. Но ты ничего не знаешь, или не хочешь знать, тебе еще не следует этого знать.
2
В 10-А шел урок математики. Обычно на этом уроке, как ни на каком другом, стояла гробовая тишина, в силу строгости учителя. Черные отлакированные парты с откидной крышкой и подставками для ног теперь не шевелились и не ездили по классу, как бывало у других учителей. Каждый сидел смирно, сложив руки одна на другую, как в первом классе и строго держал обе ноги на подножке парты. Каждый внимательно слушал и лишь после приказа учителя открывал тетрадь и под его диктовку или с доски, записывал урок.
Учитель математики Сергей Сергеевич Яровой, которого обычно звали все Серега или Сергей в квадрате, еще не пожилой, но уже в годах, был строг до грубостей, самолюбив и раздражителен, но вместе с тем - добродушный. У него на уроках нельзя было промолвить слова шепотом, нельзя повернуться, даже посмотреть как-то не так.
Наша школа располагалась недалеко от воинской части по улице с соответствующим названием Красноармейская. По мостовой этой улицы часто шагал строй солдат с песней. Если форточка в окнах оставалась открытой, то звуки песни и топота чеканных шагов солдат проникал в класс. Интуитивно все поворачивали голову к окну. В ту же секунду раздавался крик Сереги:
- Почему не закрыли окно?! Я кому говорил, чтобы окна на моих уроках были закрыты! Где староста? Ах, вы девушка?! Ну и что?! Лезь на подоконник и закрывай форточку, раз не попросила своих лоботрясов это сделать до урока… - Лоботрясами он называл всех мальчишек.
Окна высокие, потолки четырех метров высотой, с пола до форточки никак не дотянуться. Кто-то из ребят вскакивал с места, впрыгивал на подоконник и закрывал форточку.
Но урок математики уже не продолжался. Стоило малейшим нарушением отвлечь Серегу от предмета математики, он к ней уже не возвращался, а начинал тему нашего нравоучения. Потому старались мы сидеть тихо, не шевелясь, чтобы не пропал урок, знания которого нам были так необходимы для сдачи экзаменов и поступления в институт, о котором мечтал каждый.
- Конечно, смотрим в окно, какая будет сегодня погода? Можно ли постоять под забором, прошвырнуться по переулкам? Болваны! – уже кричал он. – Думаете о чем угодно, только не об уравнении. Вы же поплатитесь через несколько месяцев на экзамене, когда я вам, фиговым отличникам, двойки влеплю в аттестате. Вот тогда запоете благим матом!
- Гнилая аристократия!!! –уже ревел он, так называя наших отличников учебы из порядочных семей. Почему-то он очень не любил слов «порядочная семья», считая, что таких не бывает. Что в каждой семье есть не порядки, более того - скандалы, вызванные мелкими бытовыми неурядицами или материальными потребностями.
Теперь он, заложив руки за спину, ходил поперек классной комнаты и то тихо, то громко вел нравоучительную речь. А в тетрадях только записано: «решить уравнение вида» или «Исследование квадратных уравнений». Но он считал это в порядке вещей, потому что желал нам дать не только знания математики, но и воспитать в нас людей, «вывести на чистую воду», как выражался он сам.
В первые весенние теплые дни, девочки надевали капроновые чулки в школу, о чем запрещалось дирекцией, считалось это слишком по- взрослому. А Серега считал, что это еще очень вредно для ног, что от ношения капроновых чулок развивается варикоз вен нижних конечностей. Долго терпел он, наблюдая за девчонками в капроновых чулках. Но в один день не выдержал и, когда был первый урок математики, выставил в ряд перед классом всех девочек в таких чулках и отправил домой переодеваться. Остальным долго читал лекцию из области медицины.
Разносторонне развитый, много знающий наш учитель математики Серега, иногда часами мог рассказывать нам о других науках – астрономии, философии, об электронных машинах, роботах будущего. Но при всем этом он доказывал нам великое значение математики, без которой не может существовать ни одна наука. Почему то отрицательно относился к профессии литератора и медика, хотя сам много читал художественной литературы и медицинских наук. Но от того, что он был слишком груб, его не любили.
Элина давно мечтала стать хирургом и поступать в медицинский институт. Училась она отлично и занималась спортом. Теперь ей еще больше хотелось обрести профессию медика, чтобы доказать Сереге значимость врача для людей. Как- то, не выдержав речи Сереги об отрицательном отношении к врачам, она громко на весь класс его спросила:
- Сергей Сергеевич! Если бы у вас заболел живот, вы обратились бы к профессору математики, или к врачу? – в классе поднялся смех, а Серега злился еще больше:
- К врачу? Они ведь ни черта не знают! Кто идет в медицинский?! Все те, кто не умеют логически мыслить. Они зубрят то, чего нет в природе человека. Это не врачи прошлого, которые видели организм человека насквозь и по любому симптому могли определить болезнь. Я не против наук медицинских, но я против олухов их не понимающих, не умеющих видеть практику.
Но на Элину это не действовало. Профессия хирурга или врача, для нее оставалась святой. В каждом сочинении на свободную тему, она изливала свою душу о благородной специальности врача, спасающего жизни людей.
На следующий день после дня рождения у Элины, Виктор опаздывал на первый урок, которым был математика. Мокрая слякотная погода первых весенних мартовских дней, развезла улочки грязью. Асфальта в те годы в провинциальном городке не было, только мостовые центральные дороги выстланные камнем из гранита. Тротуаров тоже не было, в лучшем случае пешеходные дорожки засыпались песком или гравием. Пока он снимал и мыл в туалете грязные от болота свои калоши с ботинок, прозвенел звонок на урок. Не успев добежать до двери класса, он увидел, как Серега зашел в класс и захлопнул за собой дверь. Толкая свои черные резиновые чистые калоши в мешочек для обуви, он приложил ухо к двери класса и тут же отпрянул.
- Черт бы вас побрал! Я же русским языком сказал - подчеркнуть! Ну, Иржиков, ты меня изведешь, что я на тебе ни одной волосинки не оставлю.
- Что т- а – к- о - о -е – е? Что т-а к-о-о-е-е? – затянул гнусаво Борис Иржиков, недоумевая…
- Суп жаркое! Ну и болван! Что за аллах тебя создал?! Уходи от сюда, чтобы я тебя не видел! Быстро! Или я тебе сейчас покажу, как лбом двери открывать! – все это доносилось из 10-А класса, где естественно, шел урок математики.
Иногда урок начинался очень быстро с записей, которые вел Серега на доске. При этом перед уроком все должны достать свои тетради, раскрыть и с ручкой в руках быть готовы, как перед стартом. Медлительный и копошившийся в своем портфеле Иржиков Боря, ничего этого не сделал и теперь поплатился изгнанием из класса.
Когда Борис, медленной флегматичной походкой вышел из класса, он натолкнулся на стоящим за дверью Виктора. Теперь Виктор знал, что заходить в класс нельзя, иначе его постигнет та же участь, что и Бориса. Но не зайти, значит, пропадет очень важный урок, и на следующий раз в его тетради будет стоять большой жирный красный крест, что означало единицу.
Виктор решил зайти. Он постучал в дверь и мгновенно открыл ее, зашел в класс не обыкновенно: вначале просунул одну ногу, затем плечи и наконец, голову, он встал в ожидании …
Рука Сереги с мелом в пальцах замерла на черной классной доске. Из- под опустившихся на его нос очков, Серега вопросительно таращил глаза на Виктора.
- Г-м-м-мы! – протянул он . – Высыпаемся, похрапываем, вылеживаемся, ле- же-бо-ки! – гнусаво тянул он, вплотную подойдя к Виктору.
-Во-о-о-н отсюда!!! – неистово взревел он.
Пятясь назад, открыв ногой дверь, Виктор вылетел из класса.
- Что не удалось? – спросил его Борис.
- Нет.. – тяжело вздохнул Виктор.
P.S. Произведение писалось в годы после окончания школы, редактировано в настоящее время.
(Продолжение будет).
© Copyright: Оксана Студецкая, 2016
